Немцы в Калуге. 1941 год (все фото сделаны в оккупированном городе).
Павел Костин: "Уже четыре месяца длились жестокие бои между грабьармией Гитлера и доблестной Красной Армией. Красная Армия, обороняясь, отходила на новые позиции, сберегая основную силу. Это было 12 октября. Когда я вышел на улицу, мне показалось все странным: ни одного человека на улице, страшная тишина".
"А когда я вышел на окраину города, у меня мороз пробежал по всему телу: вооруженная армия Германии вереницей подходила к городу; ехала конница, автомашины, обозы. Первые дни тянулись, как года. Было очень скучно, и скука не покидала меня весь период оккупации".
"Я не могу забыть издевательств над русскими пленными. Их запрягали в сани, заставляли рыть замерзшую землю для убитых солдат, делать военные укрепления и т. п. Не зная русского языка, они немцы объясняли им пленным кнутом. Если надо идти на работу, они гнали без слов кнутом; с работы - то же самое.
"По нескольку дней не давали пленникам есть. А если давали иногда, то только очисток от картох и сырой мороженой капусты. Теплые вещи отбирали и снимали валенки. Человек пятнадцать-десять умирало в каждом военном лагере пленных".
"Когда я осмелился пройти по городу, ужас еще более овладел мною. Четыре человека были повешены на центральной площади. Я после этого не мог больше ни на что смотреть".
"Вдруг я услышал залпы из винтовок в районе базара. Я не мог подумать, что это стреляют по невинным советским гражданам. Я не могу передать словами тех зверств, насилий, грабежа и разбоя оккупантов в моем родном городе".
"Каждый день - новые приказы, которые кончались словами «телесные наказания» и «расстрел». Я не думал остаться живым, когда с каждым днем вешался приказ о расстреле.
В эти дни у меня выковалась ненависть к разбойникам, ко всему немецкому. Я чувствую, что за все причиненное гор. Калуге, не пройдет немцам даром".
Евгений Честнов "В ночь с 12 на 13 октября немецкие войска заняли наш город Калугу. Солдаты ехали на велосипедах и мотоциклах. Офицеры - на машинах, исподлобья смотря по сторонам. Солдаты везли на машинах водку. Народ боялся выходить на улицу. Через две недели немцы выбрали городского голову, который начал издавать законы, чтобы население сдавало молоко. Ходили по домам, собирали налог. За все время немцы дали по 10 кг горелой пшеницы.
Нина Куприянова: "Когда немцы входили в город, мы были в вагонах. Нам сказали: «Спасайся, кто куда может». В это время, когда мы бежали из вагонов, многие родители теряли детей".
"Мы сидели в овраге. В это время зажгли спичечную фабрику «Гигант», взорвали ЦЭС. Ночью взорвали склад со снарядами, осколки падали около нас, но никого не убило. Глубокой ночью загорелся склад № 66. На рассвете мы перебрались в город. Когда мы пришли домой, у нас в квартире немцы все поломали".
"Когда немцы стали у нас брать картошку, мама пожаловалась офицеру, но тот ударил ее прикладом. Когда немцы отступали, мы были дома. Один немец пришел к нам с гранатой в руке и сказал на ломаном русском языке: «Уходите из дому.» Мы спросили, куда идти. Он сказал, чтобы шли на улицу".
"Но потом он ушел, мы пошли в подвал. Немцы подожгли около нас целые кварталы, и многие наши знакомые сгорели. Я слышала от нашей знакомой, что они сидели в убежище, когда отступали немцы. К убежищу подошли немцы и стали бросать гранаты. Тогда они вышли из убежища. Немцы расстреляли ее мужа и всех мужчин. Я еще слышала от одной знакомой, как немцы во время оккупации убили ее ребенка, который плакал. Вечером вошли красные части".
"Живем мы в центре города. Немецкие бомбы все время падают около нашего дома. Под ужасным страхом жили мы в это время. Все время приходилось сидеть в убежище, там же и спать. Но вот слышен гул немецкого самолета. Маленькие дети, испуганные бомбежкой, начинают плакать. Мы забились в угол убежища".
(абсолютный пиздец!!! Немцы оккупировали Калугу и стали сами себя бомбить... Точно так же, как и теперь, когда защитники Донбасса, как говорят укро-фашисты, обстреливают сами себя).
"Слышен ужасный свист трех бомб, которые упали около нашего дома. Пять человек детей погибли от немецкой бомбежки. Так было неприятно смотреть на окровавленные трупы невинных детей. Много от немецкой бомбежки погибло мирных жителей".
("слышен ужасный свист бомб"... "от немецкой бомбёжки погибли мирные жители"...)
Соколова Анна: "12 октября 1941 года в пять часов вечера в Коммуну труда пришли незваные гости, которым мало пришлось попанствовать на нашей священной земле. Мы сидели в бомбоубежище. Когда мы вышли из бомбоубежища, то увидели движущиеся колонны танков. На одном из них сидел офицер, увидевши людей, он забормотал: «Матка, капут русскому зольдату». На другой день они уже шныряли по домам, рыская по всем уголкам, цапая своими погаными лапами. Немцы издавали приказы, что за одного убитого немецкого солдата расстрелять три человека, а за одного убитого немецкого офицера - десять человек мужчин. Кататься на лыжах нам не разрешали. Городской голова издал приказ, чтобы сдать все лыжи, взрослые и детские, а кто не сдаст, будет наказан телесным наказанием.
Николай Егорушкин: "На второй день немцы полностью оккупировали город. Через несколько дней они уже начинают выбирать свое управление городом, издавать жестокие, бесчеловечные приказы, в которых в каждом пункте расстрел, порка и т. д. Евреев притесняли, не считали их за людей. Им отвели особый квартал, лишили всех человеческих прав, унизили до такой степени, что даже не разрешали вступать в разговоры с русскими.
Угодникова Нина: "Мы ночью, когда узнали, что вошли немцы, вынесли все из убежища и принесли домой, чтобы не отсырели узлы, и положили в спальню. Утром, когда мы вышли на улицу, мы увидали немцев, шаривших по домам".
Немцы вошли к нам в комнату и стали искать красноармейцев. Они взяли у нас папины носки, сало, хлеб и муку. Когда они искали хлеб, они нашли старую военную форму. Папу забрали как красноармейца. Мама плакала, думая, что они его расстреляют. Когда наступили сумерки, мама, сестра, братишка пяти лет и я побоялись спать дома и пошли к соседке, где было много народу. Когда мы проснулись и пришли домой, мы увидали, что замок, который висел на двери, был сорван и по комнате были разбросаны клочки маминых платьев. Вошли в спальню, а там уже не было узлов, которые мы принесли из убежища, их утащили немцы. Мама стала плакать. У мамы стали случаться припадки. Через четыре дня отпустили папу".
- Что вы разболтались так о зверствах наших? Разве ты не знаете, что и у стен есть уши? Разве вам не дорога кожа на собственной спине?
p.s. "Как можно не верить человеку? Даже если и видишь - врет он, верь ему, то есть слушай и старайся понять, почему он врет".
М. Горький.
"Никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов".
Отто фон Бисмарк