Помню – то ли пасха,
то ли – рождество:
вымыто и насухо
расчищено торжество.
По Тверской шпалерами
стоят рядовые, перед рядовыми –
пристава. Приставов
глазами едят городовые:
– Ваше благородие,
арестовать? –
Крутит полицмейстер
за уши ус. Пристав козыряет:
– Слушаюсь! – И вижу –
катится ландо,
и в этой вот ланде
сидит военный молодой
в холеной бороде.
Перед ним, как чурки,
четыре дочурки.
И на спинах булыжных,
как на наших горбах,
свита за ним в орлах и в гербах.
И раззвонившие колокола
расплылись в дамском писке:
Уррра! царь-государь Николай,
император и самодержец всероссийский!
Снег заносит косые кровельки,
серебрит телеграфную сеть,
он схватился за холод проволоки
и остался на ней висеть.
На всю Сибирь, на весь Урал
метельная мура.
За Исетью, где шахты и кручи,
за Исетью, где ветер свистел,
приумолк исполкомовский кучер
и встал на девятой версте.
Вселенную снегом заволокло.
Ни зги не видать – как на зло.
И только следы от брюха волков
по следу диких козлов.
Шесть пудов (для веса ровного!),
будто правит кедров полком он,
снег хрустит под Парамоновым,
председателем исполкома.
Распахнулся весь, роют снег
пимы. – Будто было здесь?!
Нет, не здесь. Мимо! —
Здесь кедр топором перетроган,
зарубки под корень коры,
у корня, под кедром, дорога,
а в ней – император зарыт.
Лишь тучи флагами плавают,
да в тучах птичье вранье,
крикливое и одноглавое,
ругается воронье
Прельщают многих
короны лучи. Пожалте,
дворяне и шляхта,
корону можно
у нас получить, но только
вместе с шахтой.
1928г.
."Народ поставил точку на монархии".
В. Маяковскиий.
Петр Войков - один из организаторов казни Императора, был более определен: "Мир никогда не узнает, что мы сделали с царской семьей".