Достоевский
"В Крыму нет электричества и воды, не работают банкоматы и торговые центры, Ялта пахнет мочой и испражнениями, и если все продолжится в том же духе (а оно продолжится, даже не сомневайтесь, ибо об электрификации Крыма "великий стратег" Путин перед аннексией даже и не думал) – можно ожидать чего угодно, вплоть до эпидемии чумы".
"Но россиян, еще вчера праздновавших "великую победу присоединения", волнуют собственные кошельки, семьи и цены в магазинах. Крым недосягаемо далек, как мечта – извращенная и поруганная, утопленная во мраке низких наслаждений. Им уже не до него. Пусть выживает, раз "захотел вернуться в лоно Родины". Но то, что сегодня происходит там – всего лишь модель России, оккупированной бандитским формированием под названием КГБ-ФСБ. И, похоже, вся страна – разоренная и разворованная – очень скоро испытает то же самое, что захваченный "по беспределу" полуостров. Только в масштабе всей России".
"Эх! Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем - русскую литературу. А то они привязались к русской литературе, как иногда к широкому, умному, щедрому, нежному душой, но чересчур сердечному человеку привяжется истеричная бл..., найденная на улице, по привычке ставшая давней любовницей. И держится около него воплями, угрозами скандалов, угрозой травиться, шантажом, анонимными письмами, а главное, жалким зрелищем своей болезни, старости и изношенности. И самое верное средство - это дать ей однажды ногой по заднице и выбросить за дверь в горизонтальном положении.
Мы, русские, уж так созданы нашим Богом, - продолжал Куприн, - что умеем болеть чужой болью, как своей... Тверже, чем в мой завтрашний день, верю в великое мировое загадочное предназначение моей страны, и в числе всех других ее милых, глупых, грубых, святых и цельных черт - горячо люблю ее за безграничную христианскую душу. Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из ее материнских забот..
Куприн